Тело падшей красавицы обнаружили в роскошной квартире, больше похожей на музей. Газеты назвали ее «самой красивой и богатой наложницей в столице».
Девушке не хватало одного спонсора-миллионера, и она изменяла ему направо и налево. За что и поплатилась. А первым арестованным стал отец убитой содержанки.
Мы в Венгрии. Днем 20 февраля 1925 года двое взрослых, прилично одетых мужчин прибыли в один из домов в самом центре Будапешта.
Они направились в квартиру на втором этаже. У одного из визитеров в кармане ключ от входной двери, но он оказался бесполезен. Кто-то сломал ключ в замке.
Мужчина постарше, 68-летний Лоринц Лейрер, попытался выломать дверь. Хозяйкой квартиры была его дочь – 28-летняя Амалия Лейрер, которую он видел последний раз два месяца назад – 21 декабря 1924 года.
Второй визитер, тот, что помладше и с ключами, 43-летний гражданин Голландии, бизнесмен и дипломат Теодор Карстенс, с трудом убедил отца успокоиться и обратиться в полицию. Иностранец также переживал и чувствовал, что случилось плохое.
В квартире, которую он купил и обставил на собственные деньги, проживала его возлюбленная. Фактически голландский миллионер жил на две (а там, кто знает сколько) семьи.
Дома его ждала законная супруга и двое детей, а в Будапеште, куда он часто приезжал по делам и оставался подолгу, – молодая красавица Амалия.
Теодор оставил ее 10 декабря 1924 года. Из Амстердама, начиная с 20-х чисел, присылал телеграммы и почтовые открытки, но они возвращались. Голландец обратился к отцу своей любовницы, чтобы тот проверил дочь.
Лоринц Лейрер приходил несколько раз, но никого не застал. Соседи также давно не видели Амалию и не замечали, что кто-нибудь хозяйничал в квартире. Тогда Теодор Карстенс, имевший личный ключ, вылетел в Венгрию.
Квартиру Амалии Лейрер вскрыли полицейские и сразу все поняли. Точнее почувствовали запах… В просторной двухкомнатной квартире с совмещенной ванной и туалетом и пусть крохотной, но своей кухней, все было перевернуто верх дном.
Потом выяснится, что украдено все более-менее ценное, в том числе драгоценности и немалая наличность. Преступник даже скрутил посеребренные ручки на мебели. На общую сумму похищенного можно было прожить в Будапеште, скромно и сытно лет десять.
В спальне на кровати находилось поврежденные временем останки Амалии, про которую ушлые журналисты уже на следующий день напишут, что она была «самой красивой» и «самой богатой» наложницей в Будапеште.
Эксперты обнаружат на теле три ножевых ранения. Но роковым станет удар по голове, нанесенный, скорее всего, топором. Орудий преступления не найдут. Девушка происходила из довольно обеспеченной семьи, хотя ее отец Лоринц Лейрер считался невероятным скрягой.
Имея в собственности десятки объектов столичной коммерческой недвижимости под сдачу в аренду (склады, магазин), он всю жизнь прожил в крохотном домике, из которого Амалия предпочла ретироваться, едва достигнув совершеннолетия. С отцом отношения не складывались, на его деньги девушка не рассчитывала.
Зарабатывать на жизнь решила на своей внешности. Уже в годы Первой мировой войны юная красавица попала в поле зрения австро-венгерских спецслужб за свою близкую связь с одним дипломатом из нейтральной страны. Ее едва не арестовали за шпионаж.
Впоследствии у Амалии случились еще несколько романов с мужчинами, которые явно не собирались на ней жениться, а в 1920 году в оперном театре она оказалась в соседнем кресле с Теодором Карстенсом.
«Любовь» с первого взгляда и вот уже голландский миллионер приобретает ей жилье, антикварную мебель, серебряную посуду, дорогие украшения, одежду и предметы интерьера.
Одно только шелковое постельное белье стоило, как месячная зарплата дюжины рабочих будапештских заводов. Вместе влюбленные путешествуют по миру, но Рождество Теодор проводит только в кругу семьи.
Вот и в декабре 1924 года он отправляется на родину. Вернуться обещал в марте. Долгие расставания, иногда до полугода, обычное дело в их отношениях.
Теодор уверен, что Амалия только его. Но полиция выяснит, что ушлая содержанка не надеется на одного богатого «благодетеля».
Когда голландец в отъезде она, прямо в подаренной квартире, встречается с неким офицером (его трижды заметят соседи, но личность так и не установят) и известным танцором из Праги, который периодически приезжает на гастроли в Будапешт.
Также газеты намекают на одного известного венгерского политика, примерного семьянина, но тот все отрицает и грозиться засудить журналистов.
Отдельно среди ухажеров выделяется «авторитетный бизнесмен» Ласло Околичаньи. Будапештский гангстер, чьи подручные совершают бандитские налеты и контролируют черный рынок, в том числе скупку краденого.
Однажды его смогли осудить на 10 лет, но адвокаты подали апелляцию, и дело развалилось в вышестоящем суде. Ласло Околичаньи как минимум раз посещал Амалию Лейрер, его опознали соседи. Сам он отрицал знакомство с девушкой.
Так может быть причиной преступления стали любовные отношения. Только у Теодора Карстенса имелось железное алиби – он находился за границей.
А что если кто-то из местных поклонников заревновал? Посчитал, что затратная в обращении красавица принадлежит только ему. И оказался разочарован…
Или же, наоборот, сама Амалия стала шантажировать высокопоставленных и знаменитых любовников? Измены в тогдашнем пуританском обществе не редкость, но вот публичная огласка — это позор для всей семьи, а иногда и крах карьеры.
Почему полиция не рассматривала версию банального грабежа? Все очень просто – в роковой день Амалия принимала близкого человека.
Она была одета в вызывающе откровенный домашний наряд. На столе в гостиной оставлены два бокала из-под вина, хотя сама бутылка пропала.
Хозяйка сама впустила гостя – никаких следов взлома. Ее единственная подруга в это время жила в Праге, а значит, посетить мог только мужчина.
С одной определенной целью, никто другой в квартиру не приходил. Соседи не слышали криков о помощи или звуков борьбы, а значит, девушка подпустила к себе убийцу.
Полиция решила, что вещи и деньги похищены для отвода глаз. И скорее всего уже уничтожены. Некоторые из драгоценностей весьма приметные, продать их не получиться.
Так часы из платины с 20 бриллиантами были изготовлены по заказу Карстенса для Амалии в единственном экземпляре, а антикварный серебряный кофейник 17 века мечтал бы заполучить любой европейский музей.
Но первым подозреваемым неожиданно для всех стал… отец девушки. Через пять дней после похорон дочери, в халупе прижимистого рантье провели обыск, но ничего предосудительного не нашли. Тем не менее Лоринца Лейрера отправили на нары. Против него сыграли два обстоятельства.
Во-первых, в квартире Амалии обнаружили газету от 21 декабря 1924 года. Известно, что девушка ежедневно выходила на прогулку, во время которой обязательно покупала свежую газету.
Учитывая, что эксперты по прошествии двух месяцев, так и не смогли установить даже примерную дату смерти, следователь решил, что на красавицу-содержанку напали именно 21 декабря.
А в этот день, к ней приходил отец. Причем первый и как оказалось последний раз с момента покупки квартиры. Уверяет, что оставил дочь живой и здоровой, но никто из соседей Амалию больше не видел.
Также мужчина появился на следующий день (говорит, что ему никто не открыл), и еще несколько раз в феврале, по просьбе Теодора Карстенса.
Полиция решила, что на второй день Лоринц Лейрер приходил, чтобы сымитировать ограбление. Ценности он выкинул, они ему не нужны.
Во-вторых, журналисты выяснили, что Амалии жаловалась подруге на отца. Якобы тот домогается до нее с самого юного возраста. Потому и сбежала и дома. Потому и не пускала папашу к себе на порог. Зачем они вдруг встретились 21 декабря?
Так неужели, в тот день, Лоринц Лейрер распустил руки, а когда Амалия попыталась оказать сопротивление, вышел из себя?
Девушка была без нижнего белья, но факт возможного надругательства эксперты подтвердить не смогли. Кто знает, чем бы закончилась вся эта история, если бы не случай.
12 марта 1925 года, через две недели после ареста отца, мелкий жулик и по совместительству полицейский осведомитель сообщил, что знает, кто убил Амалию Лейрер. Он назвал имя — Дьюла Пёдер, психически больной 30-летний мужчина.
28 декабря 1924, через неделю после предполагаемой гибели Амалии, Пёдера задержали в невменяемом состоянии. Он залез на статую на одном из будапештских мостов и вопил, что убил человека на бульваре Терезы.
Полиция забрала о его в участок, проверила и, не обнаружив подходящих преступлений, сдала беднягу врачам. Его изолировали в «психушке». Дом Амалии Лейрер как раз и располагался на бульваре Терезы.
Никто не знал, что девушка уже мертва. Странно, что в феврале 1925, после обнаружения тела, никто из врачей и полицейских не вспомнил про странного психопата. Хотя сохранились и протокол в участке, и врачебные записи.
К тому времени Дьюла Пёдер уже успел сбежать из психиатрической больницы. В этом деле ему помогли тот самый осведомитель и еще один уголовник по имени Йожеф Болла.
Это имя было знакомо полиции – он член преступной группировки Ласло Околичаньи, того самого авторитета, которого подозревали в отношениях с Амалией Лейрер.
Психопата Пёдера поймать не удалось – он якобы застрелился на территории Чехословакии, где прятался после побега. Главаря Околичаньи и его подручного Боллу арестовали, и у них нашли вещи (далеко не все) из квартиры Амалии.
Оба заявили, что про убийство ничего не знают, а «побрякушки» получили от Дьюлы Пёдера за организацию ему побега из психбольницы. О том, что драгоценности украдены, «не догадывались».
То, что безработный псих-уголовник без гроша в кармане смог спокойно войти в квартиру самой красивой и богатой содержанки Будапешта, не верит никто. А что, если его кто-то туда впустил, чтобы самому не пачкаться?
Самый очевидный претендент – Ласло Околичаньи. Неужели он захотел вернуть «с процентами» потраченные на неверную пассию деньги?
Бандит оказался на скамье подсудимых, но не за убийство, а за скупку краденого. Околичаньи получил 3,5 года лишения свободы, его сообщник Йожеф Билла – 4 года.
Убийство Амалии Лейрер так и осталось нераскрытым. Первоначально обвиненный в преступлении отец, Лоринц Лейрер, сразу после освобождения подал иски и отсудил неплохие деньги, которые ему были не нужны.
У государства за незаконное лишение свободы, а у журналистов за намеки на его совсем неотцовское отношение к дочери…