29 сентября народной артистке России Алле Демидовой исполняется 87 лет
Загадочная, неземная, рафинированная интеллигентка, эстетка, аристократка — эти эпитеты сопровождают Аллу Демидову всю жизнь.
Кто-то из критиков даже отважился ее назвать «интеллектуальной овчаркой», вероятно, имея в виду, как Алла Сергеевна жестко нетерпима к любым проявлениям низменных человеческих слабостей.
Достоверный случай, кстати, описанный Вениамином Смеховым в мемуарах. Однажды в разгар спектакля «Гамлет» он, играя Клавдия, запутавшись в ее (Гертруды) плаще, «случайно выругался нецензурно».
И мгновенно получил от своей партнерши звонкую пощечину! Самое удивительное, что зрители встретили эту «режиссерскую находку» бурными овациями…
Но, конечно же, не только за резкость, неукротимый аристократический дух Аллу Демидову любили и любят режиссеры, десятилетиями верны ей поклонники и во все времена битком залы, где она выступает.
Безусловно – за нелегкий пройденный путь: от нелюдимой закомлексованной девочки с дефектами дикции, актрисы из массовки – до примы сцены.
За знаменитую «Таганку» 1970-х, где она блистала и собственно ковала эту славу вместе с Любимовым, Высоцким, Губенко, Славиной, Золотухиным, Смеховым и другими «легендами» театра. За яркие роли в фильмах «Щит и меч», «Шестое июля», «Зеркало», «Стакан воды»…
За восемь интереснейших книг — воспоминаний и размышлений о природе театра и актёрского мастерства («А скажите, Иннокентий Михайлович…», «Владимир Высоцкий» «Ахматовские зеркала» и др.), создание собственного экспериментального театра с необычными литературно-поэтическими авторскими программами.
И самое главное – за то, что она такая, какая есть. Актриса глубокая, стильная, смелая, ни на кого не похожая.
В единственном и неповторимом экземпляре. Недаром про нее кто-то очень емко и точно сказал: «В театре она сыграла самых блистательных персонажей: Раневскую, Электру, Медею, Гертруду. Но лучше всего ей все-таки удалась роль великой актрисы и женщины Аллы Демидовой».
Предлагаю интервью Аллы Демидовой 2012 года.
МИФ О ВЫСОЦКОМ ПОЯВИЛСЯ НЕ ИЗ ВОЗДУХА
— Алла Сергеевна, вижу, у вас на столе лежит книга стихов Дианы Арбениной. Интересуетесь современной контркультурой?
— Я лет двадцать заседала в жюри негосударственной премии «Триумф», присуждаемой за выдающийся вклад в отечественную культуру.
И каждый из нас, членов жюри, имел возможность каждый год рекомендовать от себя персону на звание «открытие года». Однажды я увидела Диану Арбенину, ее тогда мало кто знал.
Она мне очень понравилась как певица, со своим индивидуальным голосом, жесткими текстами, характером. И я предложила ее на премию в молодежный «Триумф», и она эту премию получила.
Потом Диана мне время от времени звонила, читала какие-то свежие стихи. А недавно прислала новую книжку с такой надписью: «Алла Сергеевна, я всегда помню. Спасибо».
Я рада, что «Триумф» оказался для Дианы определенной ступенькой, трамплином в ее творческой карьере. Ведь когда-то и для Володи Высоцкого кто-то или что-то послужило «трамплином».
— Раз уж вы сами назвали имя Высоцкого, спрошу… Вам принадлежит фраза: «Высоцкий уже миф, и поэтому не надо его развенчивать».
Вы много лет играли на одной сцене, дружили, написали о нем книгу. У вас есть свое видение: из чего этот «миф» слагался?
— Из очень разных вещей. Например, из массового распространения плёнок с песнями Володи. Пленки перезаписывались, передавались друг другу. Они были в каждом доме, это считалось престижным – иметь дома записи Высоцкого.
Помню, на гастролях в Набережных Челнах, в 1972 году, мы шли по улице — Володя, Веня Смехов и я. Лето, окна открыты настежь – и из всех окон слышится хриплый голос.
Естественно, когда там был концерт Таганки, но все, конечно же, ждали Высоцкого… Ещё одна из составляющих легенды — его выступления перед залом в 5 тысяч человек. Тогда подобного не было.
Я помню его рассказ об этом. Это совершенно другое ощущение власти над залом, другая энергетика, нежели когда ты в театре, где тысяча или полторы тысячи мест…
Поначалу Володя не получал главных ролей в театре. Но когда Николай Губенко ушел из «Таганки», все главные роли, которые он сделал, – и Гитлер, и Чаплин, и Янг Сун из «Доброго человека из Сезуана», и Галилей — перешли к Высоцкому. Это были большие роли, а именно они формируют актера.
Потом, женитьба Высоцкого на Марине Влади – это такой трамплин для мифотворчества! «Наш актер женился на иностранной актрисе!» Тогда вообще мало кто ездил заграницу, а он стал ездить, и подолгу, был там месяца по два.
Такие поездки очень прочищают мозги, Володя уже по-другому играл, у него появились другие реакции… То есть я хочу сказать, что все появилось не из «воздуха».
Не хочу проводить никаких аналогий, параллелей – у каждого своя дорога. Но возьмите, например, Пушкина. Он после лицея общался в компаниях людей, которые были старше его.
Они немножко другие – гусары, философ Чаадаев, люди с другим менталитетом, мировоззрением. А он был маленький, поэт, за что даже получил от них прозвище «Сверчок».
Но он тянулся к ним, хотел завоевать эту компанию. Поэтому сначала начал писать стихи, позволять себе разные вольности – для них…
Точно такая же кампания талантливых людей, в какой-то мере состоявшихся, постарше была и у Высоцкого вначале. Василий Шукшин, Андрей Тарковский… Он тоже писал какие-то свои первые песни для них, тянулся.
И я считаю, что обстановка была очень похожа на тот пушкинский трамплин. Сработал эффект присутствия ярких мощных личностей!
— Кстати, как вы относитесь к фильму «Высоцкий. Спасибо, что живой», показ которого сопровождался ожесточенными спорами?
— Я фильм не видела. И, откровенно говоря, нет желания его смотреть. Даже если там есть какие-то правдивые факты, ничего нового я не увижу.
Однако и никакого протеста эта картина у меня не вызывает. Люди, которые не знали Высоцкого, возможно, что-то для себя открыли. Почему нет?
И вообще, если снимают фильм о Пушкине, Гоголе, Есенине, почему не снять фильм о Высоцком? Иногда такое кино получается хорошо, иногда плохо. Но пробовать надо.
ЖИВУ НАСТОЯЩИМ – ОНО ИНТЕРЕСНЕЕ
— Вы — коренная москвичка из интеллигентной семьи, потомок рода знаменитых золотопромышленников. Правда, что с пяти лет на вопрос, кем мечтаете стать, отвечали: «Великой актрисой».
— Так я даже в своем детском дневнике написала… Но, предвосхищая возможные вопросы о детстве, отрочестве и юности, я обычно говорю так: у меня чувство времени атрофировано, я никогда не знаю, какой на дворе день, когда случилось то или иное событие, — вчера или давным-давно….
Я вообще не очень охотно прошлое вспоминаю — живу настоящим. Правда! Оно мне интереснее.
— А будущее вас интересует?
— По-моему, все попытки заглянуть в будущее обречены. Недаром говорят: «Чтобы насмешить Бога, скажите ему о своих планах».
— Вы ведь встречались со знаменитой прорицательницей Вангой. Разве вы ездили не как все – за предсказаниями?
— Это было в 1974 году… Как раз в этот момент я снималась в картине «Легенда о Тиле», где играла Катлину — ясновидящую. И поэтому, конечно, я очень хотела встретиться с Вангой. Помню, она сходу спросила: «Отец у тебя погиб?» «Да!»
Она вдруг твердо произнесла: «Тут он стоит, тут он». Потом говорит: «Почему я тебя вижу в военной форме?» Я удивилась: «В какой?» И она точь-в-точь описала костюм Ангелики Бюхер из фильма «Щит и меч». «Это моя роль»…
Не думаю, что она поведала мне что-то особое или такое, чего я не знала, но, безусловно, какие-то вещи она, слепая, «видела» правильно, а прощаясь, поцеловала меня и погладила по спине. Видимо, этот жест снял какое-то психическое напряжение — два года мне жилось довольно спокойно…
— В одной из своих книг вы откровенно рассказали как давил на вас вначале и как усиливался с годами актерский комплекс страха перед выходом на сцену. Как вам удалось его победить?
— Это было, когда я играла театральные роли. Понимаете, я никогда не играла себя, всегда — образ. Так вот, чтобы войти в другой образ, нужна совершенно иная подготовка. Сможешь ли ты это сделать на сегодняшний вечер или не сможешь?
Эти вечные сомнения – пойдет или не пойдет роль? Очень многое зависит от партнеров, от зрительного зала. Такое смятение души я и называла страхом. Сейчас я не играю в театре, выступаю с поэтическими вечерами.
Там совершенно другое. Главное, я одна на сцене. Возможно, я из театра ушла и потому, чтобы испытывать меньше этого страха, зависеть только от себя.
Какие способы борьбы с подобными комплексами были у меня? Сначала расскажу о чужих средствах. Я раньше, кстати, сама очень интересовалась такими историями, собирала рассказы актеров, кто как готовился.
Например, знаменитый актер Ваграм Папазян, народный артист СССР, перед тем, как выйти на сцену в роли Отелло, испытывая дикий страх и неуверенность, бродил за кулисами, как тигр, и под нос себе бормотал: «Говорят, Папазян – плохой актер.
Все говорят, что Папазян плохой актер, Папазян – плохой актер. Да, я, Папазян, плохой актер…» А затем: «Папазян – плохой актер?! Ну, я покажу вам, какой Папазян актер!!!» И — выбегал с этим на сцену…
Некоторые актеры перед выходом резко окунали в горячую воду руки и ноги, чтобы кровь оживить. Другие – выпивали глоток коньяка, чтобы хорошо работали связки.
У меня к каждому образу были свои приспособления. Например, в пьесе «Деревянные кони» по повести Федора Абрамова я играла северную старуху, без грима, без парика.
И, чтобы настроиться, вспоминала свою бабушку-старообрядку: как она молилась на закате перед своим старообрядческим киотом, ее характер, как я у нее летом жила.
Вспоминала свое детство. Для другого спектакля — что-то другое. Но сейчас я поняла, что на сцену нужно выходить «с нуля» — «чистым листом».
То есть, на репетиции надо сделать свою роль так, чтобы партитура твоей роли, ее психический рисунок был так заполнен, чтобы тебе просто некогда было реагировать ни на свое состояние, ни на ту «белую кофточку» в зрительном зале, которая громко кашляет или говорит по мобильному телефону…
Как великий Святослав Рихтер выходил и играл Грига – ему совершенно было все равно, какой зрительный зал. Он играл Грига!
ТЕАТРАЛЬНОЕ ИСКУССТВО – ЭТО ГИПНОЗ
— Говорят, вы терпеть не можете, когда после спектакля прямо на сцену выбегают зрители и дарят цветы, тем самым нарушая некую тайну, возникшую между залом и актерами?
— Мне это не нравится даже как зрителю. Еще не люблю, когда актер, выйдя из образа, является перед публикой на поклоны. Правда, один раз мне это понравилось.
Я смотрела какой-то западный театр, они играли что-то запредельное, южноамериканскую историю про каких-то папуасов. Так вот, эти актеры после спектакля выходили на поклоны в тех образах, в которых они были.
Трясли копьями, кричали что-то нечленораздельное, швыряли в зал бананы…То есть, они не переходили в жизнь, в «иванпетровичей». А наши актеры выходят, кланяются, вот это я – Люсечка, вот это я — Гришечка.
Эти цветы мне? Ой, спасибо, Машенька, я обязательно тебе перезвоню! И так далее. Это, конечно, ужасно, это разрушает театральное искусство.
— Как вы относитесь к современному телевидению, где не увидишь, скажем, театральных спектаклей кроме как на канале «Культура», каких-то ярких просветительских, публицистических передач?
— Я не обычный телевизионный зритель, скажу вам честно. Телевизор смотрю в основном ночью: у меня хроническая бессонница — я засыпаю после 4 утра.
А ночью всегда можно найти что-то интересное – или какой-нибудь старый американский фильм, или старую программу, интервью. «Гуляешь» по каналам – и обязательно чего-нибудь любопытное да попадется.
Ну как я отношусь? Вообще ругать сейчас наше телевидение — это ломиться в открытые двери. Оно ориентировано ведь не только на меня, а на всю большую страну.
Почему где-нибудь в глухой деревне люди должны слушать лекцию об экзистенциализме Сартра? А что касается театральных спектаклей…Я как раз противница того, чтобы они в принципе записывались на плёнку.
Простой пример. Знаете, в начале века в Индии появился знаменитый факир, который на глазах многотысячной толпы забирался по веревке в небо.
И когда англичане сняли это на плёнку, то потом, просматривая отснятое, увидели, что факир на самом деле сидит в своей йоговской позе, рядом лежит эта верёвка, а вся толпа изумленно смотрит в небо.
Так же и здесь. Понимаете, телеспектакль передает, скорее, сюжет, не более того, но – не психическую энергию.
А театральное искусство – это именно та психическая энергия факира, тот гипноз, который возникает только сейчас и только в этом зале. Поэтому спектакли лучше смотреть в театре.
Другой пример. Недавно по телевидению показали цикл передач Вениамина Смехова «Золотой век Таганки». Я посмотрела только две, правда. Я поразилась его памяти, осведомленности.
Он очень точно передавал за всех актеров реплики, рассказывал о спектаклях. Но он не передавал интонацию спектакля, потому что это сделать очень трудно. Но именно интонация спектакля – главное.
